Подготовка к переходу на Северный флот и к первой боевой службе

      Первоначально 12 дивизия ракетных кораблей, которой был придан наш корабль после постройки и прихода в Балтийск, навалилась на корабль всем скопом и понаставила нам «двоек» за задачу К-1, объявила оргпериод. Причем предъявлялись требования по документам БФ, которых у нас не было. Но тут прошла информация, что на корабль должен прибыть главком. Для его встречи, несмотря на непогоду, выкрасили парадный правый борт. К приезду С.Г. Горшкова вся эта красота сползла полосами, стало еще хуже, чем было.

      Встречал Горшкова у трапа командир Стефанов А.Г. с командованием 12 дрк, дежурный по кораблю командир БЧ-2 С.Н. Шустов, а в строю на вертолетной площадке – старпом В.М. Павленко. И Шустов, и Павленко были на 2 головы выше главкома, с разворотом плеч на полторы сажени, с голосами, не требующими микрофона, что произвело определенный эффект. Поздоровавшись с экипажем, главком спросил: «Командир, когда планируете быть в Североморске?» Стефанов доложил о поставленных сроках сдачи задач и подготовки к переходу. Выходило, что к апрелю мы сдадим К-2, а выйдем на переход только летом. Горшков сказал: «Нет, командир, к апрелю вы мне нужны уже на Севере».

      На следующий день весь штаб дивизии работал у нас на борту! Все задачи были приняты моментально! Когда корабль после приемки К-1 был введен в кампанию, подъем «длинного рубля» (вымпела) в Балтийске был обставлен достаточно неординарно. Вымпел поднимал лично старпом Павленко В.М., взобравшись на надстройку.

      Погрузка боезапаса осуществлялась в Лиепае (ЗУР, кислородные торпеды) и Балтийске (остальной боезапас).

      При погрузке в Лиепае нужно было швартоваться к причалу «АБ», который представлял собой П-образный деревянный выступ в Лиепайский канал с палами на берегу и на выступающих из воды сваях. Командир Стефанов А.Г. вместе со штурманом Корягиным Н.С. всегда мастерски проходил мимо разведенного Железного моста, выписывая зеркальное отображение буквы S из аванпорта в канал, и разворачивался в ковше Лиепайского судоремонтного завода на обратный курс практически без буксиров.

      Для того, чтобы завести швартовы, шкафутовая швартовная команда от РТС высаживалась на катере и затем заводила концы на береговые палы. А корабль при этом несло ветром в узком канале. Однажды процесс швартовки был настолько интенсивным, что командир дивизиона разведки и РЭБ Воронов А.М. был сброшен швартовным концом в воду между причалом и берегом., Купание в весьма негорячей февральской, грязной воде канала, одетым в шинель – занятие не для слабонервных.

      Для приемки торпед прибыли на базу, находившуюся в районе Тосмаре. Цех кислородных торпед поразил своей ухоженностью, сравнимой с музейной. Каждый ключик, каждая заглушка лежали в стеклянных шкафах, имевших полочки с выемками под ключи, с маркировкой мест номерами ключей и других приспособлений. Весь персонал был в чистых белых халатах. Потом оказалось, что приготовление и подача наших 4 торпед – это квартальный план всей базы. При такой напряженности можно было поддерживать идеальный порядок!

      Противолодочные ракеты мы грузили в Балтийске. Началось с того, что действующий кран находился в глубине гавани, а наш корабль по осадке мог становиться только на последние 2 причала, где кран не действовал много лет. Но поскольку задачу поставил главком, нашли тетю Машу, которая работала на этом кране 10 лет назад, произвели ее допуск, испытание и допуск крана за неделю. Крановщица была весьма опытная. Когда командир БЧ-3 В.В. Киттель пошел ее инструктировать, она сказала: «Это ты будешь грузить? Ты, главное, перед носом мне своим флажком не махай, просто покажи, что и куда ставить». Тетя грузила ракеты с такой скоростью, что и дрова бы позавидовали. Между прочим, портальный кран тот остался еще от немцев…

      Я, тогда еще молодой и ни хрена не умевший лейтенант, первую ракету грузил в контейнер  пол-дня. Загрузочное устройство и транспортно-загрузочный контейнер я увидел «живьем» впервые. Когда день кончился, а мы еще и половины не погрузили, вызвал меня старпом и приказал принести ему расписание по погрузке ракет. Я принес ему книгу корабельных расписаний. Но старпом потребовал мое расписание. Я начал возмущаться, что такого документа не предусмотрено. На это получил приказание не только сделать свое расписание, но и приложение с командными словами к нему. Естественно, до утра. Вместо проверки матчасти пришлось засесть за бумаги и думать. Между прочим, выяснилось, что половина расписанных на погрузке просто не нужны - все операции, кроме работы на оттяжках, можно проводить личным составом только ракетной противолодочной группы. При этом некоторые операции можно было выполнять параллельно. На следующий день мы отработали расстановку людей на оставшемся с вечера на борту пустом контейнере, после чего погрузка пошла как по маслу. Все ракеты загрузили с перекрытием нормативов. Оказалось, не всякое дурное на первый взгляд приказание нужно «спускать на тормозах»!

      Корабль уже готовился к уходу из Балтийска на Север, заканчивалось приготовление к бою и походу, шла уборка дополнительных концов. В это время на причал вызвал меня какой-то старший лейтенант. Убедившись, что я из БЧ-3, он горячо зашептал: «Мужики, не губите! В ваши торпеды мы не поставили кабели от пусковых батарей. Вы уж сами их как-нибудь приспособьте, а то нас пересажают на хрен». И дал мне 6 каких-то коротких кабелей с разъемами. Я пообещал ему, что никому не скажу, т.к. не знал, на кой эти провода нужны. Когда с командиром БЧ-3 мы взяли техописание, альбом на торпеду и начали разбираться, то поняли, что на борту у нас не торпеды, а мертвое железо. Приняли решение на первой же стоянке доснарядить торпеды самостоятельно. Такой случай представился перед проходом Балтийских проливов, когда встали на якорь, чтобы подождать утра. Выдвинули хвосты торпед, вскрыли горловины. Оказалось, что для подсоединения кабеля нужно в приборном отсеке отдать практически все большие разъемы, что в ограниченном пространстве весьма непросто. Хорошо, что разъемы были помечены краской разного цвета, а то они все одинаковые, точно бы перепутали. Но на одной торпеде так и не смогли отдать последний разъем, кабель просто уложили в приборный отсек. В разгар работ появился старпом и поинтересовался, что это мы такое делаем с боезапасом. Киттель не растерялся: «Перед переходом приводим торпеды в боевую готовность согласно инструкции по эксплуатации». Старпом сказал, что надо было подать работы в суточный план и дал «добро» продолжать работы, записав их в вахтенный журнал. При сдаче торпед потом никаких вопросов не возникло…

      С приходом в Североморск в состав 170 бригады кораблю была поставлена задача сдать все задачи курса в полном объеме и к декабрю подготовиться к выходу на боевую службу. Несмотря на то, что сдали К-1, К-2 и К-3 на Балтике, все понимали, что приемка задач осуществлялась во многом формально, лишь бы корабль мог принять боезапас и перейти на СФ. Поэтому начали отработку всех задач заново, в полном объеме, хотя формально корабль был в линии. С сентября параллельно начали готовиться к боевой службе.

      Пришлось переделать всю документацию, которая была сделана по-балтийски. А со сдачей К-1 началось МОРЕ! Каждый день в 6.00 начиналось приготовление к бою и походу, а швартовка по приходу заканчивалась после 22.00. В таком режиме мы прожили все лето. Отпуска были, как теперь говорят, «виртуальными». Кроме отработки задач и подготовки матчасти перед БС надо было еще и заменить весь боезапас! В общем, мой предпоходовый трехсуточный отдых вылился в одну ночь перед выходом. А тут еще и жена прикатила, «соскучилась»! Жилья нет, куда деваться? Хорошо, что Толя Жданов, получивший к этому моменту комнату, пустил. Но комната была пустая, размером с купе пассажирского вагона, где можно было поставить только диван и пару стульев. Побежал в мебельный магазин, матросы помогли дотащить диван-кровать до улицы Кирова.

      Посреди ночи прибежал оповеститель, вызвал на корабль. Оказалось, что нужно снаряжать торпеды взрывателями. А мы два месяца задавали вопросы всем начальникам, в каком состоянии держать боезапас! В то время торпеды на кораблях хранились без взрывателей, снаряжались только по приказанию. Создатели боевого распоряжения кораблю на БС про этот вопрос забыли. В самый последний момент пришло приказание телеграммой. А в 10.00 15 декабря 1978 года корабль должен выйти! Всю ночь корабль провел по тревоге, пока мы снаряжали торпеды. Мороз был под 30 градусов, чтобы не разморозить электролит и другие жидкости в торпедах, решили не отключать систему обогрева торпедных аппаратов. В результате за время установки взрывателей торпеда обмерзала кольцом у переднего среза трубы ТА, втянуть ее обратно, упираясь в скользкую палубу, можно было только героическими усилиями. Моряки пообмораживали лица, а кто форсил в заломленных на затылок ушанках – и уши. У электрика ПЛО Коли Смыка, например, они наутро были как красные лопухи. Последнюю торпеду на левом борту затолкали уже только после съемки… 

                                                                                  Из воспоминаний Хохлова Я.В.