Корабли в ощущениях.

Это только с берега однотипные корабли кажутся одинаковыми. Внутри они совершенно разные: и обстановкой, и людьми, и душой. Попав в штаб бригады, я эту разницу ощутил сразу. Причём зачастую отличия были не зрительными, а на уровне ощущений. 

Крейсер «Киев». Прозвище «Крокодил Гена» (видимо, по имени командира Г.П. Ясницкого, а также из-за прожорливости). У меня он никогда с крокодилом не ассоциировался. На стоянке «Киев» производил впечатление довольного отъевшегося слона, который щурился своими маленькими глазками (якорными клюзами) на город и как бы говорил: «Хороший, просторный вольер вы мне отвели, вот только хочется подойти поближе к людям, а клетка не пускает». На ходу крейсер преображался. Его отменные маневренные характеристики, которые и не снились кораблям такого водоизмещения, преобразовывали ощущения в ожидание опасности. Это же ощущение исходило от командира В.Н. Пыкова с его пружинящей походкой и «взглядом, о который молодой матрос спотыкался, как о шлагбаум» (цитата из книги Юрия Пахомова «После шторма»). Скорее всего, «Киев» ассоциировался с тигром – самым большим и ловким хищником-одиночкой, который среди барсов-БПК чувствовал себя ничего не боящимся королём. Это впечатление усиливалось при полётах Як-38 из-за рёва авиационных двигателей. Внутри же «Киева» меня не покидало ощущение, что попал на корабль иностранной постройки, но с нашим экипажем. Совсем другая техника, разноцветные коридоры, комфорт в каютах, белый рояль в салоне. А народ вроде наш, но прошедший стажировку за границей, о чём свидетельствуют «птички» на тужурках (некоторые носили чёрные эбонитовые самоделки на рубашках). Поэтому ты вроде и офицер штаба, но, поскольку не прошёл службу на авианосце, то всё равно из более низкого сословия. Интересно, что изнутри «Киев» казался меньше, чем снаружи. Чтобы ощутить его размеры, надо было походить несколько километров по его коридорам, либо зайти на ФКП, внутри которого штаб бригады просто растворялся.

Крейсер «Баку», он же «Адмирал флота Советского Союза Горшков». Ну, это просто младший брат тигра. Причём знающий себе цену, как более молодой, сильный и ловкий. Но признающий первенство старшего брата и на него не претендующий. Вид сверху, когда были видны все 12 контейнеров главного комплекса, добавлял ему агрессивности, а «цилиндр» на макушке как бы говорил: «Я хоть и интеллигент, но по сути я хищник». Иной вид из ходовой рубки, отсутствие на носу РБУ-6000 и пусковой установки «Вихря» создавали внутренний дискомфорт – флагмину вроде бы и нечего делать здесь. К сожалению, многие шишки ему пришлось набивать самостоятельно, и не только из-за особенностей организма, но и из-за того, что семья больше внимания уделяла старшему. БПК «Кронштадт». Поскольку головной корабль целым рядом мелочей, да и более крупных элементов, начиная с имени, отличался от других в серии, казалось, что это старший брат. Причём он значительно старше своих братьев. К тому же только он знает тайну своего происхождения: папа у него другой. Но об этом никто не догадывается, а сам он никогда не признается. Даже офицеры на этом корабле почему-то казались старше, хотя такие же старлеи и каплеи были на соседних кораблях. Иногда он капризничает, ссылаясь на то, что «годковщину никто не отменял». Но мама-бригада всё прощает своему первенцу, и поэтому он, пусть и со скрипом, но верно служит семье и стремится доказать свою нужность. Мама и рада бы отпустить его на охоту (боевую службу) и залижет для этого все его болячки, но Папа не позволяет, поскольку в его отсутствие якобы некому будет присмотреть за младшенькими. Даже для разминки с пойманной дичью (отработки задач в полигоне) старшему брату нужно дольше готовиться, проверяя состояние своего организма и настраивая себя так, чтобы не уронить своего достоинства. В то же время он доверчив и легко откликается на участие в своей судьбе. Любому, кто более-менее проявит чуткость, он втихаря поведает о своих болячках, но не жалуясь, а как бы сетуя: «Вот ведь дожил и до такого».

БПК «Адмирал Нахимов». Бравый наездник-рубака, хоть и в зрелом возрасте. Причём во все времена, а не только, когда им командовал В.Г. Доброскоченко. Иногда даже излишне смелый, не вполне рассчитывающий свои силы. Но неунывающий даже при крупных неудачах. В общем, наш человек, и люди на нём такие же. И как всякий русский, он легкомысленно относится к комфорту, считая его делом наживным, но не обязательным. К работе относится просто, за любое дело может взяться. Правда, сначала может так отметить начало работы, что потом придётся пахать ночью, но к этому ему не привыкать. Славное имя этого мужика – словно колодка медалей от отца. Только есть внутренняя обида, что ныне наградами не очень-то балуют, хотя в молодости он себя показал с лучшей стороны.

БПК «Адмирал Макаров». Серьёзный, вдумчивый. Внешность брюнета интеллигента. Видимо, такое ощущение было от того, что одно время он красился в более тёмный цвет, и большинство офицеров (по крайней мере те, кто по тревоге расписан на ЦКП) были брюнетами. Это офицер, который шьёт себе форму и фуражки не во флотском комбинате, а у подпольного мастера. Он подчёркнуто вежлив, и, как интеллигент, не выставляет своих преимуществ – они и так будут видны. Из-за более светлых шкафутов (катера перенесены за трубу) кажется выше ростом. Он из тех, кто и повседневно носит белую, а не кремовую рубашку. Правда, последняя обновка (ремонт) далась с трудом, но он умеет и недостатки показать так, что они кажутся достоинствами. При этом по нему сразу видно, что он никогда не врёт.

БПК «Адмирал Исаков». Мужик со скрытой силой, накачанной втихаря. Он и по характеру скрытен, немногословен, немного хмур и нетороплив. Правда, в компании он не чужой, но для того, чтобы он раскрылся, нужна особая обстановка. Тогда он становится душой компании, которого все любят и признают его первенство. Вообще-то он трудяга, который тянет свою ношу не без гордости за порученное дело. Свои заслуги не выпячивает, предпочитая награждать свой организм (экипаж) сам. Даже когда внутренние органы начали сдавать, не отказывается от самых ответственных поручений. Пашет до конца, пока ноги носят. Несмотря на почтенный возраст, в «годковщине» не замечен.

БПК «Адмирал Исаченков». Из застоявшихся в загоне жеребцов. Он стремится поскорее выступить на соревнованиях, особенно после того, как залечил болячки и получил новые подковы (прошёл ремонт с модернизацией). Очень гордится новой сбруей (отделкой кают) и горячим наездником – командиром В.В. Сергеевым. Скорее стремится на молодую травку или беговую дорожку, чем в тренажёрный зал-манеж. В то же время умненький, быстро схватывает всё на лету и умело применяет вновь полученные навыки. Очень хочет стать коренником в тройке самых быстрых. Для того, чтобы занять первое место на выставке породистых лошадей, может расстараться на любую работу, хотя сам при этом устанет.

БПК «Маршал Тимошенко». Хотя давно в общем строю, но считает достойным для себя местом быть впереди со знаменем. Это не зазнайство, а привычка быть в передовиках, выкованная неустанным трудом. Кстати, по заслугам уступает, пожалуй, только «Киеву». Любит пошиковать, и даже идя с геморроем в поликлинику (на ремонт) прихорашивается. Глядя на его палубу, вишнёвую от постоянного употребления пенообразователя, и широко накрашенные тиковой краской плинтусы, понимаешь, что он знает себе цену. Иногда у него бывают заскоки, как у «зелёного» проверяющего из Генштаба, но они быстро проходят, а потом он отрабатывает и за себя, и за других. А ещё он из тех строевиков, которые гордятся своей выправкой и не преминут её показать на строевом смотре.

БПК «Адмирал Юмашев». Просто родной дом. Особенно это чувствуется, когда на него попадаешь с других кораблей. Правда, в этом доме живут уже другие люди, но добрые соседи ещё остались, и с ними всегда можно поговорить на «ты». Родные стены ощущаются даже на уровне запахов. Можно наощупь добраться до любого выключателя в темноте. Ноги вслепую отсчитывают ступени трапов – это как дома ноги спросонья автоматически попадают в тапочки.

Так было до второй половины 1980-х. А потом все корабли, словно подсечённые на галопе кони, упали и не смогли встать. Без антенн «Восходов», с выступившей ржавеющей ватерлинией и пустыми коридорами они вызывали нестерпимую муку оттого, что своими силами им уже не помочь. Холодно было не только в опустевших каютах, кубриках и машинах – холодно и больно было душе. Я старался ходить на корабли «отстоя» только по приказанию, иначе не смог бы дальше служить.

Яков Хохлов