Главная » 2012 » Апрель » 10 » Рассказы о службе
Рассказы о службе | 00:02 |
3 августа 1990 года офицерский состав большого противолодочного корабля (БПК) «Адмирал Макаров» пополнился свежеиспечённым лейтенантом, назначенным на должность командира ракетной противолодочной группы. Корабль был ошвартован правым бортом к третьему причалу, ярко светило солнце, сопки были изумрудно-зелёными, а небо голубым. Позади было училище, диплом, безумный выпускной банкет и первый, уже не каникулярный, отпуск. Впереди была целая жизнь…. Первую неделю с корабля удалось сойти только пару раз, правда, утешало то, что почти четыре дня мы провели в море. Никто мной особо не интересовался и ничему особо не обучал. Возникало чувство какой-то ненужности и бесполезности. Но это только казалось. Постепенно, словно присматриваясь, корабельный организм включал меня в свой состав. Появлялось понимание, первые проблемы и первые решения. Подошло время и первого наряда. Уже 12 августа заступил вахтенным офицером на трапе. Если кому-то показалось нечто романтическое при слове «вахтенный офицер», поспешу разочаровать. Суть наряда заключалась в организации пропускного режима. На сутки заступает три офицера (мичмана) и три старшины (матроса), которые по четыре часа, чередуясь, стоят около трапа, один с пистолетом, а другой с автоматом. Если честно, достаточно скучно, а зимой невероятно холодно. Но, как говорится, кто на что учился. Прослужив на корабле целых девять дней, я ощутил себя если не морским волком, то, по крайней мере, человеком бывалым. Поэтому, стоя на трапе, курил аккуратно, папиросой внутрь, готовый мгновенно её скомкать и уничтожить в случае необходимости (вообще-то, на посту курить было не положено). На флагмане БПК «Адмирал Исаченко», ошвартованным на том же третьем причале, только левым бортом и стоящим, соответственно, напротив «Макарова», все засуетились, забегали, раздалась команда «Смирно» и с корабля на трап вышел комбриг, капитан 1 ранга Доброскоченко. Папироса мгновенно оказалась в левой руке, указательный палец готов был затушить тлеющий огонёк, а остальные ликвидировать «гильзу». Правая рука была приложена к козырьку для отдачи воинского приветствия, а левая, с папиросой, немного отведена за туловище. Сам себе я казался воплощением находчивости и военно-морской смекалки. Комбриг уходил по плавпирсу в сторону берега, угроза вроде бы миновала, но вдруг он обернулся и, глядя на меня, спросил: «Лейтенант, что ты куришь?». Честно говоря, этот вопрос сбил меня с толку. Если бы он прозвучал «зачем?», то хитроумный план был бы приведён в действие и, сделав удивлённые глаза, я отпирался бы до конца. А так……. «Беломор, товарищ капитан 1 ранга», - ответил я, недоумевая. Комбриг в прыжке развернулся на месте. «Какой такой Беломор!», - раздался его рык, спугнувший чаек и заставивший ретироваться с корня причала группу спустившихся было по нему офицеров. «Вторая фабрика, Урицкого, Ленинград», - только и успел сказать я. Матрос, стоявший в наряде вместе со мной, начал пятиться назад, глядя на меня, как на прокажённого, на «Исаченкове» все замерли. Помню ураган, огромные глаза и усы комбрига, его крики, правда, слова не отложились, они просто взорвали мир вокруг. Помню лицо командира, экстренного вызванного к трапу. Не довелось видеть торнадо, но, наверное, это было что-то похожее. На следующий день, после осмотра и проворачивания оружия и технических средств, я уже шёл на другой конец Североморска, чтобы отнести на гауптвахту свой продовольственный аттестат, а четырнадцатого августа, на двенадцатый день своей офицерской службы, уже «сидел». Так начиналась жизнь, в которую я не раз влюблялся и в которой не раз разочаровывался, но она всегда была и, надеюсь, останется желанной и интересной. Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич УЗБЭКИ. В сентябре 1990 года на БПК «Адмирал Макаров» проходила плановая замена торпедного оружия. Так как с кораблём мы были ровесники, то погрузочного устройства торпедного аппарата уже не было в принципе. Ещё хорошо, что в наличии была торпедная тележка, правда, одна, вместо двух, которую мы таскали корабельной стрелой с борта на борт. Торпеда вынималась из трубы аппарата с помощью гаечного ключа, засунутого в хвостовое оперение, к которому был привязан прочный шкерт. По команде, рывками, матросы вытягивали торпеду на тележку, подворачивая торпедный аппарат, потому что тележка была одна, а труб целых пять. Грузилась торпеда по-другому. Её клали на тележку и подворачивали аппарат, чтоб голова самонаведения смотрела в загружаемую трубу. Валик весла упирался в хвостовое оперение и матросы, опять же по команде, аккуратненько её туда проталкивали. Ко всему привыкаешь, и когда во время приема на Балтике новенького БПК «Адмирал Чабаненко» приходилось грузить боезапас с помощью имеющихся новеньких механизмов, обеспечивающих и ручной и полуавтоматический режимы, так и хотелось перейти на весло, что мы иногда и делали. Кстати, получалось гораздо быстрее. Комбриг поднялся к нам на борт в тот момент, когда веслом мы заталкивали четвёртую торпеду, и сразу направился к нам. Так уж повелось на флоте, что личный состав боевой части-3, минно-торпедной, где мне и довелось служить, зовут румынами. Существует огромное количество версий, почему это так, возможно, опишу всё, что знаю, в отдельном очерке. Итак, мои румыны толкали веслом торпеду, а она не очень-то и хотела лезть в аппарат. Покосившись на меня и что-то буркнув на мой доклад, по любимому алгоритму любого начальника, комбриг похлопал по мокрой от пота спине матроса и добродушно спросил: «Устал, румын, тяжелая работа?». К нему повернулся старший матрос Нуреддинов и честно ответил: «Товарищ капитан 1 ранга! Я нэ румын. Я узбэк!». Командир корабля чуть не свалился за борт. Свита комбрига едва сдерживалась, чтобы откровенно не расхохотаться. Мне почему-то припомнилась гауптвахта. Комбриг покраснел и засопел. Нуреддинов, поняв, что сказал что-то не то, начал втягивать голову в плечи. Наконец, Доброскоченко сказал: «Ну, что ж. Везде будут румыны, а на Макарове – узбэки». Сказал и пошёл в сторону трапа. Погрузка продолжилась. Но « узбэком» я был еще целых два года, пока в составе экипажа БПК «Адмирал Чабаненко» не улетел в Калининград. Но это была уже совсем другая история…… Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Танец маленьких лебедей….. 30 июня 1991 года, флотские лейтенанты от Балтийска и Гремихи до Петропавловска и «Техаса» отметили первую годовщину выпуска из родных «систем» и с нетерпением стали ожидать прибавления к двум своим звездочкам третьей. На большом противолодочном корабле «Адмирал Макаров» нас таких было шесть человек, больше, чем на любом из кораблей 7 оперативной эскадры и не отметить такое событие мы не могли. Командование не спускало с нас глаз, справедливо предполагая, что всё может закончиться большой пьянкой и прочими сопутствующими неприятностями. Не смотря на трещавший по швам Советский Союз, порядок на Северном Флоте был жесткий, порой даже жестокий, и адмирал Громов спуску не давал никому. Поэтому вопрос празднования требовал тщательного планирования и подготовки. Задача усложнялась тем, что наш замполит, капитан 2 ранга Дробаха Сергей Николаевич, служил на «Макарове» с лейтенантов и знал корабль как облупленный. Найти «шхеру», о которой он не знал, было практически невозможно, хотя поиски укромного места начались ещё весной. Что мы только не пробовали. Корабль благополучно встал на бочку. На подъёме флага старпом зачитал приказ Командующего Флотом и Командир с замом торжественно вручили нам погоны старших лейтенантов. Несмотря на все требования дисциплины, в их глазах были вопросы и сомнения, достой ны мы или нет? Смогли или не справились? Ведь, в конце концов, дело не в банальном обмывании, а в поддержании традиций и тесте на наш первый корабельный год. Потом нам рассказали, что командиры боевых частей даже делали ставки. Каково же было удивление командира, когда за 20 минут до обеда мы вшестером пришли к нему в каюту с бутылкой коньяка. От удивления у капитана 2 ранга Карпова глаза стали квадратными. «Смогли!», - только и смог сказать он. Делать нечего. Разлили и выпили. Серёга Авраменко, как и положено одесситу, тут же сказал, что, согласно флотских традиций, мы планируем в 23 часа небольшой банкет и приглашаем его. Подвигав челюстью взад и вперёд, Командир конечно разрешил и, как и положено, сказал, что присутствовать не сможет. Замполит был в полном ауте, но, как оказалось, он был одним из немногих, кто в нас верил. На фоне всеобщего удивления и попыток разгадать место нашего тайника, командование корабля забыло проконтролировать наш лейтенантский банкет. Даже опытный замполит и тот осознал свою ошибку только в последний момент. Чувствуя себя героями, мы немного утратили чувство реальности и где-то в третьем часу ночи решили продемонстрировать нашу радость всему Североморску. Не помню, кому пришла в голову эта мысль, но все дружно заорали «ура» и побежали перевоплощаться в «маленьких лебедей». По корабельной громкоговорящей связи на верхнюю палубу был выведена трансляция знаменитого балета и шесть старших лейтенантов, закутавшись в простыни, отплясывали танец лебедей на вертолётной площадке бпк. Стоял полярный день, весь город был как на ладони, мы были молоды и счастливы. Танец продолжался недолго. С флагманского корабля бригады «Адмирал Исаченков» примчался командирский катер с комбригом, капитаном первого ранга Доброскоченко, и «лебеди» были немедленно ощипаны и изжарены. Разговоры долго ходили по флоту. Рассказы об истории нашего танца слышал на и на Классах в 1998 и, в совсем уж фантастической версии, в Академии, в 2003. А нас, лейтенантов с «Макарова», стали звать лебедями. Так мы зовем друг друга до сих пор, когда изредка, в основном в интернете, пересекаемся. Один из «лебедей», к сожалению, уже мертв. С тех пор я ни раз получал очередные звания, но такого уже не было. Не было спящего Североморска, и музыки Чайковского, и шести влюблённых в жизнь и Флот старших лейтенантов, пляшущих на вертолётке. Иногда мне кажется, что это было не со мной и совсем в другой жизни. Спасибо вам, всем, с кем довелось и доведётся ещё идти по жизни и по морю, тем, с кем я танцевал и ещё станцую! Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Cтихи, написанные на гауптвахте Североморска. Поклонник ямба и хорея, средь книг проведший жизни век, Не знавший женщин и Борея, внемли негромкий мой совет. Послушай, друг, слезай с дивана. Забудь свой пыльный кабинет. И, за усами паравана, пойдём со мной встречать рассвет. Немного страшно с непривычки. Но это, право, ерунда, Когда сквозь строчки и кавычки прорвётся вешняя гроза. И хлынет дождь, который смоет нагромождение лишних фраз. С размаха двери приоткроет, в тот мир, где долго ждали нас. Избави Бог от повторений, от подражания другим. Полночных вахт, Дневных сомнений. И, преждевременных седин. Чтоб не сидеть с пустою кружкой у не накрытого стола. Пытаясь спрятать, под подушкой, осколки прожитого дня. Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Кранец ОМАБ. В апреле 1994 года большой противолодочный корабль (БПК) «Адмирал Чабаненко» продолжал ждать выхода на первый этап ЗХИ (заводские ходовые испытания) в достроечном ковше прибалтийского судостроительного завода (ПСЗ) «Янтарь» на окраине города Калининграда. Нынешняя краса и гордость Северного Флота на тот период представлял из себя нечто апокаплисическое, по крайней мере, внешне. Часть вооружения, в том числе и мой «Удав» ещё не была установлена, навигационные РЛС застряли где-то в центральной России, технологическая окраска медленно сползала и надстройки радовали глаз свежими пятнами грунта и сурика, напоминающими кетчуп. Тем не менее, на корабле был экипаж, который в условиях завода и постоянного пребывания на нём пролетариата, умудрялся сохранять себя, как воинскую единицу. Те кто прошёл завод, меня поймут. Дисциплина резко шла в низ. Пьянки, самоволки, много чего. Корабль практически представлял из себя цех, в котором что-то непрерывно сверлили, варили, уносили и заносили. Экипаж участвовал во всех этих мероприятиях в самых разнообразных и невероятных ролях. Вечером всех собирали, считали, искали недостающих и приводили в чувство невменяемых. Время было весёлое В пятницу вечером, командир минно-торпедной боевой части (БЧ) капитан-лейтенант Бучин, сменился с дежурства по кораблю и ушёл на сход до понедельника. До обеда воскресенья старшим в боевой части остался я, командир группы управления в звании старшего лейтенанта. В наряды на эту смену я расписан не был и всё не предвещало никаких осложнений. Но как всегда, приключения приходят совсем не с той стороны, где аккуратно подстелена соломка и обвехованы все мели. После развода нового суточного наряда ко мне не прибыли с докладом сменившийся и заступивший дежурные по БЧ. Связавшись с помощью банана «Каштана» с постом «Дозор», передал своему вахтенному, чтобы оба эти красавца немедленно были у меня. В ответ услышал подавленное: «Тащ, все пропали…..». -Как пропали, на Луну улетели? -Нет, в кубрике один дежурный и больше никого….. Поначалу я не сильно напрягся и позвонил в рубку дежурного. Ответил, заступившись дежурить Генка Бречка. -Были мои на разводе? -Нет, Бучин сказал, что он им что-то поручил, что он сам их проверил, всё в порядке. В безмобильное время узнать, что же придумал Бучин было невозможно. Ладно, на ужине отловлю, подумал я. В 18.00 в столовой команды матросы боевой части не появились. Не сменившийся дежурный был близок к истерике после моей дружеской беседы на предмет исчезновения 18 человек и что-то твердил об каком-то эксперименте. Делать было нечего, пошёл к старпому. Через десять минут экипаж был построен по большому сбору на вертолётке и объявлены поиски. На территорию завода ушли патрули, охрана ПСЗ была предупреждена, корабль проворачивался снизу до верху. Три часа поисков результатов не принесли. _-Пора докладывать. В самовольной отлучке восемнадцать человек. Старпом ходил мрачнее тучи, похоже военно-морская академия становилась недосягаемой. Мне было проще, за неполные четыре года офицерской службы ещё не приобрёл, что можно было бы потерять. В это время ко мне, стоящему на левом юте у трапа, у курящему очередную сигарету, подошёл один из матросов. Там кто-то скулит на правом юте и скребётся. Без всякой надежды, пошёл смотреть. Сквозь внтиляционную задрайку кранца ОМАБ доносилось тихое подвывание. Может оно было и громким, но звук, проходящий через узенькое отверстие, превращал его в писк. Кранец был в самой корме, около минных скатов и мимо него как правило проходили только приборщики юта из числа моих пропавших матросов. «А что если….» подумал я и загрохотал изо всех сил в тяжелую дверь, заботливо задраенную и закрытую навесным замком. «Спасите», послушалось из железного шкафа. Ключа на корабельной доске в рубке дежурного, разумеется не было. Пока спиливали замок, старпом объявил очередной большой сбор. Восемнадцать матросов выходили из кранца с квадратными глазами и белыми лицами. Впритирку друг к другу они простояли почти четыре часа. Всё объяснилось очень просто. Командир БЧ-3, получил от командира задачу рассмотреть кранец ОМАБ для использования в качестве карцера. Не долго думая, он построил БЧ-3 и сказал, что для производства эксперимента им надо зайти в кранец. После этого он его закрыл на замок, пообещав в ближайшее время открыть. Но, как это часто бывает, закрутился, сменился с дежурства и ушел, а мы «весело провели вечер пятницы». Надо отдать должное старшему помощнику командира Максименко Сергею Алексеевичу. По его команде перед строем были выставлены мои «сидельцы» и экипаж в ясных и простых выражениях выслушал, что ожидает каждого нарушителя воинской дисциплины. Эффект был поразительный. Карцер у нас так и не появился. Но ещё несколько поколений матросов покрывалось потом и вздрагивало при слове «кранец ОМАБ». Р.С. ОМАБ – осветительная морская авиабомба, к моменту заселения экипажа на корабль снята с вооружения. Кранец – помещение для хранения чего либо, в данном случае железный шкаф, встроенный в переборку (корпус) корабля. Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Отряд космонавтов. 31 марта 1991 года на БПК «Адмирал Макаров» отмечался двадцатипятилетний юбилей командира артиллерийской батареи старшего лейтенанта Андрея Хайдукова. Лейтенантская молодёжь веселилась вовсю. Ближе к полуночи изрядно нагрузившиеся алкоголем артиллеристы накинулись на меня, единственного минёра в компании. Утверждаю, что, несмотря на свой ракетный комплекс «Раструб-У», настоящим ракетчиком я никогда не стану и мой удел только торпеды, мины и бомбы. Я хохотал и говорил, что их смешные «Шторма» в подмётки не годятся моим восемьдесят пятым. Но, будучи выпускником училища Фрунзе, позволить взять над собой верх каким-то чмуповцам и калининградцам, конечно же, не мог. «Салабоны вы, а не ракетчики, так, зелень подкильная. Только языком трепать можете. А я в космос полечу!» В каюте воцарилась тишина, даже известный выпивоха, штурманёнок Костик Головков, перестал икать и подсел поближе. «Куда полетишь?», - почему-то прошептал Серёга Авраменко. «В космос», - уверенно ответил я. «И когда?», - спросил единственный в компании капитан – лейтенант Юрченко, комдив ЗРД (зенитно-ракетного дивизиона). «Скоро», - ответил я и потребовал бумагу, ручку и конверт. Именинник был отодвинут на второй план и пацаны, затаив дыхание, смотрели, как лейтенант Сотник изображает из себя запорожца, пишущего письмо турецкому султану. Часы перевалили за полночь, воды Кольского залива ударяли в борт, что-то пронзительно кричали чайки, но я не слышал всего этого, мне мерещились чужие галактики и в глазах рябило от мириады звёзд. На лист бумаги ложились строки: « Главкому ВВС СССР. Рапорт. Прошу Вас зачислить меня в отряд космонавтов и рассмотреть мою кандидатуру для полёта на Марс или на Луну». На конверте написал: «Москва. Главнокомандующему ВВС СССР». Прекратив пьянку, мы дружно сошли с борта и пошли к ближайшему почтовому ящику…… Утром был разнос от старпома, капитана 3 ранга Поливцева, за наши «ночные бдения». Плюс ко всему, штаб бригады во главе с комбригом прибыл на контрольную проверку первой курсовой задачи…. Космос стремительно удалялся, и вселенная сжималась в неразличимую глазом точку. Целую неделю валил снег, потом был очередной оргпериод и всё возвращалось на свои места, как громом среди ясного неба на борт ворвался комбриг. «Где ваш Гагарин! Откуда он навязался на мою голову?!», - орал Доброскоченко. - «Подать его сюда!» Увидев мои честные глаза, комбриг немного смягчился и спросил: «Что тебя в космос то потянуло, сынок?….» «Интересно, товарищ комбриг. С детства мечтал побывать на Луне. А море и космос - это……колыбельные человечества». «Да, пусть лучше ВВС с тобой…….нянчится, а то нахлебаемся мы, чует моё сердце.. Читай, командир», -- и протянул капитану 2 ранга Карпову бумагу за подписью начальника штаба ВВС, согласованную с командованием ВМФ. В бумаге было написано, что лейтенант Сотник откомандировывается в распоряжение Главкомата ВВС для отбора в отряд космонавтов. Потом была медкомиссия в Североморском госпитале, в том числе, три дня в психиатрическом отделении в период прохождения комиссии (весело было там, порой с грустью вспоминаю), два дня бесед с представителями КГБ в Мурманске и две недели в академии Жуковского. Такое не забывается. На корабль я вернулся с бумагой о зачислении в резерв отряда космонавтов и стал ждать вызова, который должен был прийти в начале сентября. Кстати, почти сразу после возвращения мы и станцевали свой тот самый танец «маленьких лебедей». А потом…… По флоту была объявлена боевая готовность № 1, мы вышли в море и только по возвращению узнали о ГКЧП и о том, что СССР, которому мы присягали, доживает последние дни. Что-то поменялось, и мир перевернулся. Вызов ко мне так и не пришёл и не то что на Луну, даже просто в космос мне слетать не удалось. Мне нравится смотреть на звёзды и представлять, как я вспарываю носом своего корабля просторы Вселенной и открываю новые миры. А когда очередной юбилей Хайдукова отмечали в моей каюте уже в Балтийском море на БПК «Адмирал Чабаненко» в 1996 году, я подумал, что, может и хорошо, что я не улетел. Иначе у меня не было бы той жизни, которая досталась. Не было бы таких друзей, поражений и побед. И, наверное, не было бы меня, а был бы кто-то другой. …… Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Хлорпикрин. Хлорпикрин - трихлорнитрометан, CCI3NO2, бесцветная маслянистая жидкость с резким запахом. Обладает сильным слезоточивым действием. Применялся как отравляющее вещество в I-ю мировую войну 1914—18. Употребляется для проверки противогазов и как учебное ОВ. Начальником химической службы на БПК «Адмирал Макаров» был старший лейтенант Виктор Чертов. Офицеры звали его Чёртов, а матросы, между собой, просто Чёртом. Это был эстет и флотский денди. Всегда безукоризненно выглаженный, начищенный и блестящий. Никто не слышал от него грубых слов, тем более мата. О чём говорить, он даже голоса никогда не повышал. Как-то, на неопытный лейтенантский взгляд, он совсем не вписывался в корабельную жизнь, казался чужеродным элементом и, вообще, каким-то пижоном. Успев за три недели службы отсидеть на гауптвахте, пропитавшись ароматом пушного сала и даже успев поучаствовать в стрельбах, я посматривал на рафинированного интеллигента с некоторым презрением. На флоте удивительно переплетается высокая культура отношений и в то же время приземленность, связанная с бытом и выполнением служебных обязанностей. Всё, что не соответствует устоявшимся нормам, вызывает по меньшей мере недоумение. Поэтому мы, лейтенанты, с пренебрежением относились к старшему лейтенанту Чёртову. Да и действительно, кто такой начдым? В службе три матроса, ничем особо не занимается и сам вышагивает, словно цапля. Мы были молоды и бесшабашны. Уже успели полной грудью вдохнуть морской воздух и примерялись к океану. Научились руководить швартовыми командами, и Сальный начинал становиться родным. Огромное солнце царило в полярном небе и не уходило ночевать, впереди была боевая служба - без нас СССР был бы беззащитен. А начхим? Ну ладно, интеллигенты на корабле тоже нужны, куда же без них… В начале сентября 1990 года мне предстояло первый раз заступить дублёром дежурного по кораблю. Такую честь оказал мне лично комбриг, капитан 1 ранга Доброскоченко, заявив, что, раз Сотник уже отсидел, то он самый умный из всей этой лейтенантской своры, которую навязали на его голову идиоты из штаба эскадры. Не буду скрывать, мне это льстило. Каково же было моё разочарование, когда узнал, что дублёром мне предстоит быть у старшего лейтенанта Чёртова. «Иваныч, сходи к старпому, может, удастся поменять», - просил я командира боевой части старшего лейтенанта Валеру Донченко. Тот, хитро улыбаясь, сказал, что мне несказанно повезло и что получу урок на всю жизнь. Унылый и разочарованный, я впервые надел на рукав кителя повязку «рцы» и пошёл на вертолётку участвовать в разводе нового суточного наряда. Неожиданности начались практически сразу. После появления на разводе заступающего дежурного строй застыл. Никогда на корабле мне ещё не доводилось слышать такой тишины. А потом выдох, в котором было бессилие и, одновременно, ожесточение. Становилось интересно. Вечер прошёл обычно. Витя очень культурно и методично, не повышая голоса и исключительно на «Вы», «выносил мозг» дежурно-вахтенной службе и я начал понимать, что вежливость, помноженная на педантичность, может просто убивать. Это было хорошим уроком. Такому не учили в училище, да и в Академии никаких подобных курсов прослушать не удалось. Это была школа Чертова. Впоследствии у меня здорово получалось, жена говорит, что не разучился до сих пор. Но тогда, это было впервые……А потом….было утро. В пять часов пятьдесят минут дежурный по кораблю появился в рубке и сказал, что пора идти контролировать подъём экипажа, до которого осталось десять минут. На кораблях проекта 1134А кубрики личного состава, за исключением кормовых, расположены ниже верхней палубы с входом в виде люка с трапом вниз. Подойдя к первому кубрику со стороны бака, Витя достал из кармана пипетку и несколько раз капнул вниз. - Пойдём, а то с ног собьют. Примерно так и получилось, по всем тамбурам и коридорам корабля неслось цунами. Матросы неслись на причал, сокрушая всё на своём пути. - Господам мичманам то же покапаем, а то уж больно они ленивые стали. И снова рука в карман….. Когда строили экипаж на физзарядку, не поверил своим глазам. За всё время службы даже не предполагал, что на «Макарове» служит так много народа. Ни один большой сбор не мог собрать такое количество «военморов», как это сделал интеллигентный старший лейтенант вооружённый пипеткой. - Что это было? - только и смог спросить я. - Ерунда. Хлорпикрин. Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич ПУШСАЛО.... Старший помощник командира БПК «Адмирал Макаров», капитан 3 ранга Поливцев, не любил лейтенантов. Лучше, наверное, было бы сказать, что он их просто ненавидел. Складывалось такое ощущение, что после пяти лет обучения в Черноморском Высшем Военно-Морском Училище имени П.С. Нахимова, курсант Поливцев «вылупился» сразу в погонах капитана третьего ранга и был направлен в Заполярье с исторической миссией освобождения здорового флотского организма от лейтенантских инфекций. Нас, лейтенантов, на корабль пришло сразу семь….. Старпом старался изо всех сил. Лично составил графики изучения должностных инструкций, функциональных обязанностей и сдачи зачётов. Так как сам, даже в сходную смену, не уходил с корабля раньше двадцати одного часа, не доверяя, очевидно, командиру, так как тот, судя по всему, тоже был когда-то лейтенантом, то есть нёс в себе потенциальную угрозу, устраивал нам опросы изученного за день за полчаса до схода. Мы матерились, но на берег сойти не могли. В течение дня он строил нас постоянно в тамбуре у своей каюты и начиналось такое шоу, которому могут позавидовать современные деятели шоубизнеса, о котором никто из нас тогда, естественно, не знал. - Лейтенант Гордеев, почему у вас во второй половине дня рубашка даже не примята, чистая, как снег в Килиманджаро? Чем занимались полдня? В каюте проторчали? А матросы ваши что делали? - Молчите, не пререкайтесь. Доложите мне. Нет, не надо, всё равно не сможете. - А Вы, Авраменко, мы с Вами одно училище заканчивали. Сколько за месяц Вы сдали зачётов? Ведёте себя, как последний товмушник! - Покровский, почему рубаха несвежая? Спали в ней? Посмотрите на Гордеева. Сразу видно – штурман, интеллигент, хоть и Фрунзе кончил….. «Комсомольца» он как правило не трогал, опасаясь замполита. Севе Осипенко, нашему трюмному, все «половецкие пляски» были до лампочки, он всегда взирал на них со стоицизмом Командора, поэтому старпом обрушивался на него не экспромтом, а подготовившись… Оставался я. -Сотник! Мало, очень мало Вы отсидели на гауптвахте! За курение на посту и хамство по отношению к начальству - всего трое суток! Вас надо в колонию, до присвоения звания старшего лейтенанта. Может быть, тогда толк и выйдет. Всё равно не вижу в Вас рвения к службе. Поначалу мы пытались что-то доложить, объяснить или, даже, оправдаться. Но это было бесполезно. Закусив удила, старпом продолжал свою «священную войну», распаляясь ещё больше. Именно с его подачи по кораблю раздавались команды: «Офицерам и лейтенантам прибыть в кают-компанию!». Не помогало ничего. Самое ужасное заключалось в том, что выполнять свои обязанности было невозможно, все графики боевой и специальной подготовки, сдачи зачётов и допусков летели к чёрту. Как всегда, решение пришло неожиданно и само собой. Вырвавшись наконец-то на берег, мы прошли по большому кругу, начав в «Чайке» и закончив в «Океане». На подъёме флага я крепился из последних сил, а потом, надев рабочий комбез, рухнул в агрегатке левого гидроблока восемьдесят пятых ракет. Не успел сомкнуть глаз, как из динамика, расположенного, казалось, в самом центре головы, взорвалось: «Лейтенантам выпуска 1990 года построиться у каюты старшего помощника!» Глянув в осколок зеркала, непонятно зачем висевшего на переборке, понял, что помятость лица надо немедленно скрыть. Голова не думала, руки работали автоматом. Они взяли большую банку со смазкой, именуемой на эскадре пушсалом, и провели жирные полосы на лице. После этого включилась голова. Я закатал рукава по локти и намазал их тоже. После этого, надев на лицо озабоченное выражение, поспешил на построение. Эту картину надо было видеть. В строю стояло шесть лейтенантов, одетых в чистенькие кремовые рубашки, и среди них, подобно кочегару, затесавшемуся в группу офисного планктона, командир ракетной противолодочной группы лейтенант Сотник, одетый в рабочий комбинезон и перемазанный с головы до ног. -Ээээээ, товарищ лейтенант, Вы чем занимались? -Изучаю материальную часть, товарищ капитан 3 ранга. Заодно провожу регламент вместе с подчинённым личным составом в соответствии с распорядком дня! Старпом лишился дара речи, «братья по разуму» смотрели на меня с некоторым недоумением, просчитывая в головах различные варианты. Заглянувший на построение замполит в раздумье качал головой. - Вот, придя в себя, произнёс старпом. - Пока вы по каютам теорией занимаетесь, румын служит. Молодец. Так, и только так, лейтенант должен становиться офицером. Набравшись наглости, я попросил разрешения вернуться к прерванной работе и получил его. Конечно, то, что прокатило один раз, в другой раз бы уже не сработало. Да в этом и не было необходимости. Мы все, в конце концов, сдали зачёты, стали, наконец, офицерами, не только по имеемым званиям, а и по существу. Это была хорошая школа, что до сих пор подтверждается постоянно действующей приёмной комиссией – самой жизнью. А у нас на корабле появилось новое выражение – «пушсало»….. Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Как встретились белый и бурый медведи. В феврале 1990 года в одной из точек противолодочного дозора на входе в Кольский залив произошла встреча бурого и белого медведей. Стояла полярная ночь, малый противолодочный корабль (МПК) проекта 1124М, именуемый на флоте «одноглазый Альбатрос» из-за своих конструктивных особенностей, бросало из стороны в сторону и сверху вниз. Шли третьи сутки стояния в точке, все были готовы к встрече… Возможно, это была последняя встреча двух собратьев. Советский Военно-морской Флот медленно уходил в историю. Умирали корабли, а вместе с ними и традиции. Романтика становилась некондиционным товаром. Наверное, хорошо, что тогда мы этого ещё не знали… До выпуска из училища оставалось полгода. Обучение было окончено, впереди была стажировка, написание диплома и госэкзамены. Поезд вёз меня в ставшем уже родным и привычным направлении на север. В командировочном предписании значился славный город Палермо, именно так местные «аборигены» называли Полярный, 77 гвардейская бригада противолодочных кораблей. Всё началось очень динамично, накануне моего прибытия на одном из кораблей командир БЧ-3 попал в госпиталь для удаления аппендицита и вопрос о том, на какой корабль меня назначать, разрешился сам собой. Больше мне доводилось служить на малых кораблях. На больших, где проходила моя офицерская служба, совершенно другая психология и отношения, вряд ли там возможна встреча медведей……. Через неделю стажировки, после осуществлённой учебной минной постановки, бомбовых стрельб и проставы в «Пале», был своим среди офицерского состава. Калининградца - артиллериста звали «студентом», а я был полноценным румыном. Наверное, поэтому и стал участником «исторической встречи»…. В двадцать два ноль-ноль в кают–компании собрались участники. Командир БЧ-2 остался на ходовом, фортуна ему не улыбнулась, и он вытянул короткую спичку. За стол уселись участники встречи: помощник командира, старший лейтенант, к сожалению, забыл его имя, помню, что по национальности он был башкир (огромного роста, балагур и весельчак), и инженер БЧ-7, лейтенант Игорь Втулкин, типичный интеллигент, худенький и в очках. Вестовые были оставлены и готовили закуску. Помощник принёс мёд. На соседнем столе стояло восемь бутылок французского коньяка, купленного в мурманском порту, в складчину офицерами корабля, где купить можно было всё. Говорят, что на крейсер «Киров» пытались даже пронести маленького каймана. Проигравший должен был оплатить его полную стоимость, ну а выпить его предстояло всем, тем более, что «на носу» было 23 февраля. Перед соперниками были поставлены «бурые медведи», представляющие из себя гранёные стаканы с нанесёнными краской рисками: одна на половине, а вторая на двух третях. По верхнюю риску было налито пиво. Это и был «бурый медведь». Условия были достаточны просты. Временных регламентов не существует. Каждый пьёт из стакана, пока жидкость не сравняется с риской, делящей его пополам. После этого, исполняющий роль рефери штурман, доливает стакан до верхней риски разбавленным шилом (так на флоте именуют спирт). Цвет «бурого медведя» начинает меняться, «шкура» светлеет и, в идеале, становится белой. Это и есть приход « белого медведя». Так они и встречаются. Вроде всё просто, но видели бы вы, как это бывает на самом деле…….. Через три часа уверенно лидировал помощник. Его лицо побагровело и пылало на фоне приглушенного освещения кают – компании. «Белый медведь» быстро приближался. Втулкин наоборот, бледнел и, в отличии от некурящего соперника, часто выходил курить. Речь теряла связность, руки дрожали… Никто не хотел уступать. Дело было совсем не в деньгах, поставленных на кон, а в принципе. Это нельзя было назвать обычной пьянкой, в этом было что-то завораживающее и гармонирующее с тем, что творилось за бортом. Казалось, что мир куда-то пропал. Не было ни неба, ни моря, ничего. Только сплошной снежный заряд и ветер, режущий на части тысячами ножей….Скрип корабля и удары волн о борт. В этом было что-то сюриалистическое. А в маленькой кают-компании навстречу друг другу шли медведи….. Сломался помощник. Неожиданно для окружающих он начал заваливаться на палубу…. После этого сидел в кресле и просто смотрел на стакан, в котором на фоне белого медведя ехидно скалилась морда бурого. Его белый медведь не дошёл совсем немного. А бледный, как смерть, Втулкин дождался полной замены и после того, как штурман объявил его победу, рухнул с кресла, чтобы прийти в себя только к вечеру….. Жизнь продолжалась, утром корабль перешёл в другую точку, до возвращения в Палермо оставалось ещё десять дней……… Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич Экзамен по ОРЭ.... Не знаю, как в других военно-морских училищах, тем более гражданских вузах и прочих учебных заведениях назывался этот предмет и что о нём думали обучаемые, но у нас он назывался ОРЭ – основы радиоэлектроники и мы от него «вешались». Наверное, изучаемый предмет был по-своему интересен, и мы бы даже им увлеклись, возможно, стали бы неплохими специалистами и на пенсии могли бы подрабатывать в телеателье, но преподавательский состав кафедры сделал всё, чтобы наши прекрасные предположения рухнули, подобно снежной лавине, погребая под собой всё живое. Контингент на кафедре подобрался своеобразный. Там были очень толковые специалисты, пытающиеся научить юных лоботрясов хоть каким-то основам, но на наш третий факультет были назначены совершенно другие выходцы из училища имени Попова в званиях капитанов второго и первого ранга. Судя по всему, мы, как будущие минёры, не прошли по рейтингу, и лучшие преподаватели достались «флотской интеллигенции» - штурманам и гидрографам. Все попытки разобраться в схемах триггеров и резисторов, а также, сути волновых переходов, только заводили в тупик. Преподаватели на лекциях на нас просто не обращали внимания, находясь на своей волне, обильно сдобренной алкоголем. Это была сильно пьющая кафедра, а самые крупные специалисты по этой части преподавали именно нам. Наверное, судьба… Доходило до того, что мы спорили между собой, сколько раз за лекцию препод выйдет из аудитории, благо преподавательская была совсем рядом. Каждый раз нос возвращавшегося педагога был всё краснее, а запах алкоголя достигал всё более дальних рядов. Но учиться было легко. Контрольные, лабораторные, зачёты, всё шло на ура. Но мудрые старшекурсники, прошедшие эту школу, предупреждали, что экзамен по предмету будет страшен…Но кто думает о будущем, когда можно жить настоящим, так и мы, беззаботно двигались по времени и пространству, но с каждым поворотом суточной стрелки что-то неизъяснимо ужасное заползало в душу…. И вот, наступила очередная летняя сессия. Отличие курсанта военного училища от студента в том, что студент, получивший двойку, пересдает её в течение определённого времени в следующей сессии, а курсант садится в «академию». Когда все уезжают в каникулярный отпуск (летом на месяц, а зимой на две недели), он остаётся в училище в объединённой роте двоечников и в течении трёх суток готовится к пересдаче. Пересдал - его счастье, как говорится, «чемодан, вокзал, Ростов». Не пересдал - начинается новый отсчёт. А если двоек было несколько? Это и называлось академией, и последним экзаменом летней сессии был именно экзамен по ОРЭ… Мы подготовились так, как смогли, разумеется. На преподавательском столе стоял трёхлитровый графин, наполненный пивом и растворённым в нём полукилограммом водки. Рядом лежали две пачки «Мальборо». Те, кто помнит восьмидесятые, наверное, согласится, что для 1987 года - это был неплохой набор. Нас в классе было двадцать пять, у нас не было ни одной двойки, и мы очень хотели домой…. Принимал экзамен капитан 1 ранга. К сожалению, забыл его фамилию и имя отчество, поэтому в дальнейшем буду называть его преподавателем. Это был достойный представитель сплочённый группы любителей алкоголя, существовавшей на кафедре «основ радиоэлектроники и радиоэлектронной борьбы». Зайдя в класс, он сразу потянулся к графину, олицетворяя собой известную флотскую мудрость, что «офицер в пьянстве замечен не был, но по утрам много и жадно пил холодную воду….». Выпил, поморщился, обвёл нас, стоящих в строю, недобрым взглядом и что-то буркнул. После этого открыл окно, распечатал «Мальборо» и закурил. Экзамен начался….. Это было избиение. Даже сейчас, спустя четверть века, мне становится не по себе. Там было всё: мистика Эдгара По и густые тени фантазий Лафкрафта, животный ужас произведений Гоголя и частые звуки морзянки, отбивающей SOS….Класс получил восемь двоек! Когда мы выстроились после экзамена, преподаватель докуривал последнюю сигарету. Графин был пуст… - Что, думаете всё продаётся? - глядя на нас, произнёс он, слегка покачиваясь на ногах. Вся его суровость, с которой он нас «пытал», весь тот азарт и блеск в глазах куда-то пропали. Перед нами стоял немолодой уже человек, отягощённый грузом проблем. Может быть, мне показалось, но в глазах его была жалость. - Ничего, жизнь научит… После этого он достал из кошелька купюру в двадцать пять рублей, положил под графин и вышел из класса. Стояла гробовая тишина, только муха, запутавшаяся в оконной раме, царапала по стеклу лапками, и этот звук тамтамами стучал в ушах. Восемь человек стали академиками…. Надо отдать должное кафедре. Двоечники пересдали с первого раза. Все, даже те, кто путал «Бабеля с Гегелем» и транзистор с резистором. А я с тех пор понял, что можно купить почти всё. Но купить - ещё не значит этим владеть…. Жизнь продолжалась, я перешёл на третий курс…… Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич ЭКСПЕРИМЕНТ По субботам, сразу после большой приборки, на кораблях военно-морского флота начинается помывка личного состава. Заблуждаются те, кто считает этот процесс чем-то простым и обыденным. Это совсем не так… Помывке предшествует телесный осмотр. Больше трёх сотен голых мужиков поочередно, построенные по боевым частям и службам, под руководством своих начальников, прибывают в корабельную амбулаторию. Там они попадают в руки корабельной комиссии, в составе: заместителя командира по воспитательной работе, начальника медицинской службы и дежурного по кораблю, которая проверяет их на наличие синяков, телесных повреждений, следов от инъекций и прочих негативных сторон пребывания в закрытом обществе. Так что мамы могут спать спокойно, там, где существует организация и порядок, любые факты «годковщины» вскрываются сразу. Поверьте, режиссеры массовок фильма «Каллигула» и деятели порноиндустрии рыдали бы от зависти и рвали бы на себе волосы, созерцая такую «массовку»! Не буду уподобляться упомянутым выше деятелям, но, спустя полтора часа работы по «изучению» повреждения кожных покровов, начинаешь думать, что на свете нет ничего безобразнее обнажённого мужского тела……. В один из июньских дней 1997 года, после возвращения БПК «Адмирал Чабаненко» с моря, в качестве дежурного по кораблю, я занимался «изучением» анатомических особенностей личного состава. Наш зам, Григоренко Анатолий Владимирович, мероприятие проводил очень весело и органично. Вообще, он представлял редкий для своей должности тип человека, который был способен любое незаметное мероприятие превратить в шоу и сам умудрялся им наслаждаться. Да и что можно ещё было ожидать от человека, у которого в один и тот же день родились дочка и внучка! Индустрия развлечений отдыхала. Веселуха кончилась, когда в амбулаторию, под командованием капитана 3 ранга Хайдукова, начала протискиваться боевая часть два. - Анатолий Владимирович, у нас проблемы….. - Вижу, проблема то, на полрожи... Переминаясь с ноги на ногу и подтягивая трусы, пытаясь закрыть ими подозрительно круглый и ровный синяк, занимающий правую половину лица, перед замом встал старший матрос Прошкин. - Что, сынок, обижают? - с улыбкой, не обещающей ничего хорошего, протянул Григоренко... - Так, это, того, я сам, тащ……Тревога виновата. - Тревога, говоришь, а вот сейчас тебе доктор, без всякой тревоги такую клизму вставит, и имя этой тревоги мы узнаем… Хайдуков, у тебя в боевой части матросов бьют? Хорошо, вот сфотографирую вас рядышком и маме его отправлю... Пусть знает, кто за её сынка отвечает. После этого начался монолог, в котором часто упомянались Прошкин, Хайдуков, все их родственники и многое такое, о чём герои пламенной речи даже не догадывались, в том числе, и о своём происхождении. До кучи досталось и мне. Очевидно устав, зам решил выслушать пострадавшего. Со слов Прошкина, травма была получена следующим образом... В связи с тем, что в кубрики личного состава были заселены рабочие судостроительного завода «Янтарь», осуществляющие сдачу корабля, матросы ночевали на боевых постах, т.е., непосредственно там, где обслуживали своё вооружение и материальную часть. Со слов матроса, он спал в углу своего поста, на постеленной на палубу телогрейке (что делать, в период постройки корабля бывает и такое). По учебной тревоге, вскакивая, он забыл о закреплённом практически над головой, на переборке, огнетушителе ОУ-5, имеющем аккуратное овальное дно, и практически напоролся на него лицом. Хайдуков кивал головой и говорил, что так и есть, он проверял. Но Анатолия Владимировича Григоренко просто так провести не удавалось никому. - Брешете, по глазам вижу, что брешите! Я вас выведу на чистую воду. - Док, продолжай осмотр, Прошкин, одевайся и пулей сюда, а Вы, господин командир БЧ-2, продемонстрируйте мне, как огнетушители бьют матросов. И горе Вам, если соврали. Через пятнадцать минут мы уже стояли вчетвером на посту Прошкина. В углу валялась телогрейка, над ней висел ОУ-5! Зам снял огнетушитель и приложил его донышко к синяку. - Хм, тут не соврали, били тебя огнетушителем. Ложись, милай, показывай. Прошкин лёг. -А теперь вставай, только медленно. Матрос начал подниматься и его лицо состыковалось с огнетушителем. Что-то похожее на понимание мелькнуло в глазах Зама. - Это не эксперимент, ложись-ка на другой бок. Пока Прошкин перекладывался, мы выслушали лекцию о нашей никчёмности и бесполезности в жизни; как всегда, узнали о себе много нового и успели подивиться, почему до сих пор не осваиваем лесные просторы нашей необъятной Родины, в одном из многочисленных исправительных учреждений усиленного режима, где нам самое место, потому что ещё со времени службы на «Макарова» мы ведём себя подозрительно, пьянствуем и «недостаточно любим Родину»... Пока продолжалась эта увлекательная лекция, лежащий Прошкин сделал то, что каждый нормальный матрос сделал бы на его месте: он уснул. Увидев это, Григоренко пришёл в ярость, пнул его ногой и заорал : «Тревога!!!». Для того, чтобы описать дальнейшее, надо обладать талантами Гоголя, Спилберга или, на худой конец, Стивена Кинга. Услышав команду, Прошкин, не успев проснуться, рванул наверх. Эксперимент вошёл в решающую фазу. Стыковка левой, неповреждённой части лица и донышка огнетушителя произошла стремительно. Глядя на стремительно оплывавшую физиономию Прошкина, приобретающую гармоничную симметрию, Зам только и смог сказать: - Тебе так гораздо лучше. Теперь верю. Хайдуков, расследование проводить не надо. Кстати, почему вы до сих пор торчите здесь, у вас боевая часть моется и без присмотра? Опять мне с вашими синяками придётся разбираться! По распорядку дня. Осмотр продолжался. Было выявлено ещё несколько синяков, но больше экспериментов не было. В действия вступали новые способы добычи информации, заслуживающие отдельного повествования. На отдельно взятом военном корабле продолжалась борьба с неуставными взаимоотношениями. А боевую часть два ещё долго звали экспериментальной…… Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич День Рождения. Четвёртого мая одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, с трудом доковыляв после вечерней проверки до койки, я предавался мечтам о завтрашнем дне. Дне, который будет моим Днём рождения…..Несмотря на приближающееся лето, было достаточно холодно, в окна второго этажа одной из казарм бригады морской пехоты ехидно скалилось низкосидящее и не желающее убираться с неба солнце. На сопках, окружающих поселок Спутник, сверкал снег. Два дня назад первый курс военно-морского училища им. Фрунзе прибыл на свою первую практику. Посёлок пустовал. Почти две трети бригады защищали завоевания социализма на огромном пространстве от Кубы до Анголы, поэтому наше прибытие пришлось как нельзя кстати. Командиром взвода к нам был назначен старший лейтенант Макаров, на погонах которого, над старлейской звёздочкой, зияли рваные дыры. Как он сам объяснил нам при представлении, два раза капитаном ему уже удалось побывать. Очевидно, не зря. За эти два дня мы раз двадцать обежали Питьевое озеро, отрыли несколько километров окопов в снегу и грязи, повезло ещё, что вечная мерзлота не позволяла это сделать в полный профиль, о чём сокрушался наш гуру. Много нового узнали о себе, но это уж как водится. Столько ясновидящих на человекоединицу, как в вооружённых силах, нет, наверное, нигде. Любой начальник даст сто очков вперёд любой Ванге и Вольфу Мессингу. Откуда только они знают всё, вплоть до происхождения подчинённых? Так рассуждали мы, только начиная свой военный путь, а потом и сами становились такими же «мудрецами», но это было потом. Вообще, наш командир был настоящий мужик. Он всегда был впереди нас, сзади нас и среди нас. С нами копал и проваливался по грудь в снег, ел в столовой вечное рагу, да ещё похваливал. Вовремя мог остановить и дать отдых, когда понимал, что мы, в сущности ещё мальчишки, начинаем просто «умирать». А ещё он непрерывно сыпал каламбурами, упоминая их точно и к месту. Так, когда на нашем пути оказалась огромная лужа, он дал команду ползти через неё и, видя наше недоумение, пополз первым, приговаривая, что моряк на суше не дешёвка. Когда мы мокрые и замёршие, бежали в посёлок, забросив обездвиженные от усталости руки на автоматы, висевшие на груди, и нас настиг ливень, он, весело скалясь, кричал: «Что для моряка дождь - так, морская пыль»... Поэтому, засыпая четвёртого мая, я надеялся, что завтра меня освободят от непрерывной военщины и воспитания любви к родине, на обед дадут тарелку жареной картошки с большим куском мяса, и я смогу перевести дух. Изнасилованное и замученное тело настороженно прислушивалось к бродящим в голове мыслям и засыпало в блаженной истоме. Завтра….. Утром, после завтрака, перед которым были два круга вокруг озера в качестве зарядки, старший лейтенант Макаров скомандовал: «Курсант Сотник, выйти из строя!». «Вот оно, счастье!» - вертелось в моей голове, радужные мысли носились взад и вперед и все сводились к одной – в койку и спать……… - День Рождения, это большой праздник, - начал свой спич взводный. - Он бывает только раз в году. Поэтому человек должен быть выделен и отмечен, даже если он военный, и даже, если является такой рыбой зелёной, мокрой и дохлой, как и вы все! Мы от всей души поздравляем Вас, товарищ курсант, и, чтобы праздник, которому повезло случиться в морской пехоте, остался на всю жизнь, мы решили сделать его незабываемым!» После этого, по его команде, один из сержантов-морпехов, прикомандированных к нам в качестве командиров отделений, подал Макарову большой квадратный ранец чёрного цвета. Радостные мысли прервали свой бег, сбились в кучу и стали прятаться куда-то в район спинного мозга, где я с трудом разыскал их через пару недель, сидя под арестом в карцере крейсера «Александр Невский». А Макаров продолжал: - Не каждому выпадает честь отметить свой День Рождения в морской пехоте. Поэтому, это плита от ротного миномёта, с которой Вы, товарищ курсант, будете неразлучны до самого отбоя, станет лучшим подарком! Под жидкие аплодисменты товарищей, сопровождаемый полными жалости взглядами, я надевал ранец……Подарок, весом почти в шестнадцать килограммов, действительно сохранил память о моём первом Дне рождения на военной службе на всю жизнь. В обед у меня на столе действительно были мясо и жареная картошка, но вряд ли они чем-то отличались по вкусу от надоевшего бигуса. После отбоя пятого мая никаких мыслей в голове уже не было, была одна пустота и ехидно скалившееся солнце, не желавшее убираться за горизонт. С тех пор прошло много Дней Рождения. Они были разными, но такого уже никогда не было. Было в нём, наверное, что-то такое, что делает мальчишек мужчинами. И если мне когда-нибудь доведётся встретиться со своим взводным, то скажу ему спасибо и то, что он был прав: «Моряк на суше – не дешёвка!». Ком. РПЛГ БПК "Адмирал Макаров", 1990-1992, Сотник Андрей Анатольевич | |
Просмотров: 2213 | Добавил: Alekso | Рейтинг: 5.0/3 |
Всего комментариев: 10 | ||||||
| ||||||